ми" иди в „Королеве Елизавете". Зато гениальная игра Дузе поражает нас в „Пепле" своей простотой и поистине невероятным совершенством. Фильм снимали в Сардинии, и пейзаж является одним из „героев" драмы. Тонкое фотографическое мастерство местами изумительно и подчеркивает явную связь между фильмом и теми картинами, которые 40 лет спустя сняли в Мексике Эмилио Фернандес и Габриэль Фигероа. Но это кинопроизведение ничего не представляло бы собой, если бы не игра старой гениальной актрисы. Ей достаточно поднять руку, чтобы потрясти вас, а в ее игре движение выразительнее, чем увядшее лицо, которое она словно хочет спрятать.

Ее партнер Фебо Мари, на наш взгляд, такой слабый актер, в фильме, где он был и постановщиком и „звездой", восхитил Деллюка.

„Фавна" некоторые зрители встретили насмешками, — писал критик. — Но подлинные художники им восторгались. Фебо Мари, Елена Маковская, символизм и импрессионизм итальянцев, воплощенные в постановке, в идее и в иных пейзажах, поданных как живопись, — все это создает цельное произведение, блестящее и редкостное ... К нам из Италии будут присылать прекрасные кинокартины — короткие, интересные, хорошо сделанные литературно, которые, я думаю, будут нравиться больше, чем устарелые мелодрамы__"

Предельная рассудочность отличала тогда некоторые итальянские фильмы. Нигде в Европе не ставились до такой степени изысканные, упадочные и вычурные картины. В итальянскую кинематографию начал проникать футуризм1. И Брагалья, который позднее создал под влиянием футуристов художественную студию „Брагалья" и „Театр независимых", поставил картину „Предательское очарование" с участием несравненной Лидии Борелли, с самыми тогда современными декорациями. Теперь эта гротескная мелодрама вызывает смех. „Футуристических" декораций недостаточно, чтобы создать стилизованный фильм, он мало чем отличается от остальной итальянской кинопро-

1 В 1916 году Маринетти опубликовал ,,Футуристический манифест", посвященный киио. О нем, как и обо всем, написанном предшественниками дадаистов в 1920 году, мы будем говорить в одной из глав четвертого тома, когда вернемся к картине „Предательское очарование".

347