Бегут от будней, бегут от «прозы» жизни. А между тем театр почти всегда—только паршивая подделка под эту самую жизнь плюс дурацкий конгломерат из балетных кривляний, музыкальных поисков, световых ухищрений, декораций (от намалеванных до конструктивных) и иногда хорошей работы мастера слова, извращенной всей этой белибердой. Некоторые театральные мастера разрушают театр изнутри, ломая старые формы и объявляя новые лозунги работы на театре; на помощь привлечены и биомеханика (хорошее само по себе занятие), и кино (честь ему и слава), и литераторы (сами по себе недурные), и конструкции (бывают хорошие), и автомобили (как же не уважать автомобиля?), и ружейная стрельба (опасная и впечатляющая на фронте штука), а в общем и целом ни черта не выходит.
Театр и не больше.
Не только не синтез, но даже не закономерная смесь.
И иначе быть не может».
Иногда ошибочно утверждается, что С. М. Эйзенштейн в начале 1923 года заказал фильм Дзиге Вертову, которым он восхищался, и что фильм этот предполагал включить в очень свободный сценический вариант пьесу Островского «На всякого мудреца довольно простоты» *. Будь это так, он, весьма возможно, натолкнулся бы на отказ, ибо в своем манифесте Вертов восстает именно против подобных попыток, которые даже рассматривает как разрушение театра изнутри, имея в виду Мейерхольда (и его систему биомеханики), а также происходившие тогда в Москве эксперименты Эйзенштейна.
Менее всего в этой пятой части манифеста важны споры вокруг всевозможных разновидностей театра; существеннее— мысль о монтаже как об организации зафиксированных на пленку восприятий, призванной заменить все без исключения искусства. Но говоря об авто-
* В своей статье «Моя первая фильма» Эйзенштейн дал свою трактовку истории этого заказа:
«Занявшись в Пролеткульте революционной «модернизацией» Островского... мы модернизировали и дневник. Дневник был заменен «Киноправдой», как раз завоевавшей тогда популярность. <...>
Ввиду же того, что в Госкино создалось впечатление, что я могу намудрить, ко мне был приставлен... Д. Вертов в качестве инструктора по съемке театральных персонажей в белом атласе и с клоунскими ногами.
Впрочем, Дзига Вертов после двух-трех первых кусков бросил нас на произвол судьбы» (Эйзенштейн С. Избр. произв. в 6-ти т., т. 1, с. 107—108). [См. об этом и на с. 419.— Ред.]
278