ния, Италия, Богемия и Моравия, Бельгия, Болгария, Хорватия, Дания, Финляндия, Венгрия, Норвегия, Голландия, Румыния, Словакия), а также двух «нейтральных» стран — Испании и Швеции. Франция не вошла в это объединение.

1942 год был одновременно годом апогея и для Гитлера и для УФА. В кинопромышленности и во всей крупной индустрии как в Большом райхе, так и в Европе в результате гитлеровской «революции», «борьбы против плутократии» и войны «пролетарских наций против наций пресытившихся» неимоверно разрослись и усилились монополии типа УФА, сами тесно связанные с международным финансовым капиталом.

Война 1939 года была, говоря словами знаменитого генерала фон Клаузевица, «продолжением с помощью иных средств традиционной (то есть гитлеровской. — Ж. С.) политики». Но сам гитлеризм, будь то в кино или в тысяче других областей, явился продолжением традиционной политики немецких трестов и картелей, определившейся уже с 1900 года и ставившей своей целью создание монополий в европейском масштабе «мирными» или насильственными путями.

Опиравшееся на эти экономические, финансовые и «теоретические» принципы, кино «третьего райха» бесстыдно рекламировало себя как «национальное» и «социалистическое». Его «социализм», структура и содержание которого подгонялись под требования финансовых монополий, был ультрареакционным и расистским. Его «национальные» фильмы были одиозно шовинистическими или примитивно космополитическими как по содержанию, так и с точки зрения подбора исполнителей и постановщиков.

В 1934 году, когда Геббельс и Гугенберг объединились, чтобы создать «кино третьего райха», афиши немецких кинотеатров пестрели названиями «национальной» продукции : «Приключение в восточном экспрессе», «Цветочница из «Гранд-отеля», «Король Монблана», «Графиня Чардаш», «Дочь его превосходительства», «Ночь в Венеции», «Чикагский беглец», «Дело № 909», «Я — для тебя, ты — для меня», «Цыганская кровь» и т. д. Фильмы откровенно пропагандистского фашистского характера (такие, как «Юный гитлеровец Квекс»

26