пейшую роль в истории кино не столько потому, что он к хронофотографу Марэ приспособил механизм, подобный механизму ткацкого станка, и перфорированную пленку кинетоскопа Эдисона, сколько потому, что он снял фильмы, предвещавшие комедии, хроники, путешествия. Ведь мы употребляем слово кино (cinema) как определение нового вида зрелищ, свойственного XX веку, а не как сокращенное обозначение определенного хронофотографического аппарата — кинематографа Люмьера.

Лионский промышленник заслуживает также того, чтобы мы подчеркнули его достоинства как оператора и тот значительный шаг вперед в съемке, который он сделал. Он умеет «кадрировать» освещение — этому помогает объектив с большой глубиной резкости, который он употребляет. Первые планы у него так же четки, как дальние.

Эти смены планов в результате случайного движения толпы уже предвещают монтаж и открывают ему дорогу. Таких эффектов нет в кинетоскопе, их не будет и у Мельеса. А ведь благодаря им у зрителя создается впечатление, что он участвует в действии, что он в толпе, что его того и гляди заденут локтем или сомнут экипажем. Понадобилось еще несколько лет, чтобы поняли всю важность этого процесса и возобновили его применение в более сознательной и развитой форме, которая приведет впоследствии к монтажу —• одному из важнейших в настоящее время драматических средств кино.