художник глубинное построение кадра. Как на картинах художников эпохи, предшествовавшей Возрождению, фигуры героев проработаны не больше, чем пейзаж, в который они вписаны. Поток, скала, гейзер — постоянно присутствуют в кадрах этого волнующего кинопроизведения.

В третьей части — самой короткой, но самой сильной — декорация сводится к одной-единственной стене, сложенной из необтесанных камней и потонувшей в тумане, и двери, в которую врывается пурга. Оба героя до ужаса одиноки. Старость оторвала их от мира и восстановила друг против друга. Трагедия одиночества достигает кульминационной точки. Отказ от людей, от общества довел почти до звероподобного состояния этих одичавших людей, закутанных в шкуры. Понятно, какое глубокое впечатление произвел во Франции шедевр шведской кинематографии. Об этом свидетельствует критик той эпохи (Лионель Ландри, „Синеа", 1921):

„Восхитительное и богатейшее произведение. Там есть все, что может утвердить искусство кино, чем оно может очаровать, взволновать. Прекрасная натура, необыкновенное освещение ... Затем эта среда, такая живая ... Среди персонажей словно нет ни одного актера, они органически связаны с фильмом... как и темнота, озеро, водопад. И, наконец, человеческая трагедия — нежная, страстная, душераздирающая. Досмотрев фильм до конца, зрители выходили молча, чуть стыдясь своих увлажненных глаз.

Все эти элементы мастерски сочетаются композиционно, как в музыкальном произведении — тема любви, переданная „скерцо", и народное празднество, — развиваются, рисуя блаженное уединение в „аллегро", живом, радостном, затем угасают в душераздирающем „адажио", в монотонном ритме падающего снега. По правде сказать, мне уже не хочется упоминать ни о Шестроме, ни об Эдит Эрастовой. Актеров нет... Это Эйвинд и Эдна, живущие своей сагой, среди снегов, озер и гор..."

Во Франции приветствовали „Горного Эйвинда" как первый фильм, воплотивший идеал киноискусства. Шедевр заслуживал восторженного приема. Немного кинопроизведений, выпущенных в 1917 году, не считая картин с участием Чаплина, и сейчас в наших глазах сохраняют классическое совершенство. И сам Гриффит в „Нетерпи-

253