Мориса Турнера связывала большая дружба; режиссер был многим ему обязан.

„Важнейшее лицо в фильме, — заявил Турнер Роберу Флоре вскоре после 1920 года, — это оператор. Он — друг, советчик, брат... он разделяет с вами треволнения, горести, надежды, разочарования... он всегда готов среди ночи отправиться в путь, чтобы уловить какой-нибудь эффект и подарить зрителю, который никогда не узнает его имени, миг радости или восхищения. Оператор — это поэт и в то же время поклонник природы. И только богу известно, как он любит свое ремесло!

Один из моих операторов погиб у меня на глазах, и я ничего не мог сделать для его спасения; он пал жертвой самоотверженного труда. Никогда не забуду его..."

Двадцать пять лет спустя Морис Турнер со слезами на глазах рассказывал об этом несчастном случае „Комиссии исторических изысканий при французской синематеке"; он не мог забыть о нем.

Бесспорно, для Турнера оператор был главным лицом в фильме. Если монтаж — главное в стиле Гриффита, то у Турнера первостепенная роль принадлежит фотографии, потому что она для него лучшее средство передать „атмосферу". Его указания были очень важны для целой плеяды американских кинопостановщиков 1920—1930-х годов. Он научил их изысканному киносинтаксису, которого не могла им дать школа Томаса Инса, Сеннетта и даже Гриффита.

Американский историк Льюис Джекобе обоснованно воздал должное этому французу, незаслуженно забытому в Голливуде, как и в Париже (где он еще работал в 1950 г.):

„Морис Турнер, смелый постановщик, одаренный богатым воображением, прежде всего принес в кино живописный стиль. Фильмы Турнера отличаются декоративными достоинствами и значением, какое придается в его кинопроизведениях атмосфере и подбору экзотических типов.

Немногие постановщики обладают его мастерством; его чутье в этих областях, его искусство композиции освещения и его яркая индивидуальность научили других режиссеров более внимательно учитывать в своих работах все эти разнообразные факторы. Зато Турнер, подобно

392