Жан Диаз ранен, и его уносят в госпиталь. Рядом с ним умирает Франсуа, а видение продолжается. Тот самый Галл, в длинных полосатых штанах, которого он видел прогуливавшимся по „ничейной" земле, теперь уже генеральный прокурор трибунала Истории, и его „я обвиняю" повторяют двое бельгийских детей с обрубленными руками и все союзные державы. Теперь трибунал выносит бошам приговор, подписанный от имени французского военного министра Пэнлеве ...

Победа приводит приговор в исполнение, и поэт, провидящий яснее, чем когда-либо, возвращается в свою деревню, он созывает матерей, носящих траур, вдов и сирот и говорит им:

„Вечером после сражения я был в карауле на поле боя. Там лежали усопшие, дорогие вам усопшие. И тут произошло чудо: при лунном свете рядом со мной медленно поднялся один солдат. В ужасе я бросился бежать, но мертвый заговорил. Я услыхал его слова:

„Друзья мои, теперь пора узнать, к чему привело самопожертвование. Пойдемте узнаем, достойна ли наша страна нашей жертвы. Вставайте! Вставайте!"

И все мертвецы повиновались. Я бегом опередил их, чтобы предупредить вас. Они маршируют. Они идут. Они сейчас будут здесь. И вам придется дать им отчет. И они вернутся радостно и найдут покой, если жертвы их не остались напрасными".

И Жан Диаз продолжает:

„Цветочница Люси,ты сбилась с честного пути. Смотри!" Видение Жана ведет нас к Люси, и внезапно все застывают. В дверях стоит ее покойный муж. „А ведь ты лентяй, Адриен, не разжигал кузнечного горна с той поры, как умер твой отец. Смотри!" Покойный отец входит в кузницу и высекает искры на глазах у пораженного ужасом сына.

„Слушай, Данжис!" — Жан Диаз указывает на пузатого толстяка. Он директор многих предприятий и умножает свой капитал преступными путями. Появляется его убитый сын. Он хватает нечестно нажитое золото и швыряет его за окно!"

После этого вызывания духов мертвецы возвращаются на поле брани, и Жан Диаз в свою очередь умирает.

Суть своего фильма Ганс определил тогда в печати так:

"409